Повсюду мы слышим слово «мир», но это ложь. Это гнусное лицемерие. Это одна из звериных гримас современного цивилизованного Мира.
Вокруг нас идет война, непрекращающаяся и жестокая, где нет перемирия или окончания, где нет победителей и побежденных, а только палачи и их жертвы.
Эта война охватила весь Мир, но с особой силой те страны, которые гордятся своей цивилизованностью, культурой и прогрессом. Это война, — бесчеловечная, методическая бойня, геноцид, не имеющий прецедента или сравнения в истории человечества.
Это война родителей против своих же детей.
Это война, где льются потоки крови, где убийство сопряжено с пытками. И эта бойня, уносящая ежегодно многие десятки миллионов жертв, с лицемерием, присущим современному человеку, почему-то не называется настоящим именем — побоищем невинных и беззащитных, садизмом, узаконенным правом на убийства и преступления — а замаскировано туманным и бессовестно лицемерным термином аборт. То есть «выбрасывать вон», — как будто дело идет о ненужном хламе, который выбрасывают из дома в мусорную кучу, — а не о живом существе, не о ребенке.
В бывшем СССР в год совершалось 7-8 млн.(!) абортов, только зарегистрированных в медицинских учреждениях. Число тайных абортов вообще не подлежит учету.
Огромное количество жертв унесла Вторая мировая война, но в среднем за такое же время детей, убитых своими родителями, было гораздо больше, чем солдат, убитых на фронте.
Эта темная сторона жизни современного человечества явственно доказывает, что цивилизация превратилась в эскалацию жестокости.
Мы слышим призывы к миру, но вокруг нас не только продолжается, но и нарастает кровавое побоище, которое по числу своих жертв превзошло нашествие гуннов и монголов, и в жестокости превосходит тиранов и палачей в концлагерях и застенках.
Жертв от этой невидимой войны больше, чем от всех войн, вместе взятых, от всех убийств и казней. Этим преступлением перечеркивается всякое, не только Божественное установление, но и человеческое Право.
Уже с момента зачатия образуется живой организм, который несет в себе весь потенциал человеческой личности. Экспериментально доказаны сложные и целесообразные реакции плода на окружающую среду. Это существо, испытывающее чувство боли, обладающее желанием жизни.
Узаконение абортов ниспровергает все нравственные и юридические кодексы, целью которых является защита человеческой личности.
Наш первый вывод: плод, как человеческая личность, нуждается в защите, плод, как человеческая личность, не подлежит уничтожению. Принципиальной разницы между убийством плода и другими видами убийств не существует.
Право или ненаказуемость аборта наделяет родителей не принадлежащим ни одному человеку правом тирана, который может по своему усмотрению и произволу оставлять живыми или умерщвлять своих подданных.
Ненаказуемость абортов, отсутствие нравственных и юридических законов защиты плода, его неотъемлемого Права на жизнь, делают лицемерными и бессмысленными все декларации по защите достоинства и свободы человека.
Убийство беззащитного — самый подлый и мерзкий вид убийства, поэтому люди, решившиеся на убийство беззащитного младенца, могут, при определенных обстоятельствах, совершить любое другое преступление.
Афоризм древних судей гласил: «Лучше оправдать 10 виновных, чем наказать одного невинного». А здесь невиновный наказывается смертью, притом казнью садистской — он живым разрывается на части.
Раньше палачу не протягивали руку, не садились с ним за один стол, а современным палачам — родителям, убивающим детей, и врачам, которые, может быть, неосознанно становятся в этом случае профессиональными убийцами, общественное мнение не высказывает порицания. Значит, все общество участвует в убийствах.
Долг врача — оказывать помощь даже врагу. Теперь он становится подобным наемному убийце.
Убийство младенцев является преступлением против Божественного и человеческого Права, против самой Идеи семьи и супружества, против самой человеческой природы, против своего народа и всего человечества. Убийство детей — это сгусток эгоизма, жестокости, трусости и лицемерия.
Семья, по христианскому учению, есть малое домашнее Братство; аборты превращают ее в шайку разбойников.
Семья — это взаимопомощь и общность прав во временной и вечной жизни, а здесь люди толкают друг друга на преступление, к нравственной гибели — вместо дружбы и взаимопомощи поступают друг с другом хуже всяких врагов.
Семья — это взаимная любовь. Можно ли любить убийцу своего ребенка, если даже оба супруга повинны в этом? Преступление и человеческая кровь никогда не соединяют, а только разделяют, поэтому число абортов и разводов соответствуют друг другу.
Убийство младенца профанирует сложные, многогранные взаимоотношения супругов, сводя их к одному сексу, который не может дать ни счастья, ни душевного тепла, к культу наслаждения, в котором есть нечто жестокое и безобразное.
Родители, решившиеся на убийство своего ребенка, уже запрограммировали себе страшное будущее.
Родители, решившиеся на убийство своего ребенка, совершили преступление не только перед ним, но и перед детьми, которых они оставили живыми. Родители, передавшие своим детям потенциал жестокости и подсознательного стремления к убийству, часто сами становятся жертвами жестокости своих детей и удивляются: откуда, по их мнению, такая несправедливость?
Для человека убийство младенцев открывается не только как нравственное падение и деградация человека, но как страшная духовная бездна. В Библии сказано: «Не убий». Эта заповедь — непременное условие союза человека с Богом, с Высшим Миром. При нарушении заповеди, союз расторгается самим человеком — он остается без защиты Бога...
В Карфагене стоял идол по имени Молох. Он был сделан из меди и серебра. Внутри его разжигали огонь; металл раскалялся, тогда на протянутые руки идола клали детей, которых добровольно приносили родители. Убийство ребенка считалось высшей жертвой демону. Чтобы заглушить стоны и крики детей, жрецы играли на музыкальных инструментах, пели и плясали. Молох считался божеством богатства.
И теперь этому демону богатства (наслаждения) и гедонизма приносятся в жертву дети.
Некоторые оправдываются и говорят: «Мы делали аборты из-за нужды». Но парадокс: у бедных более многочисленные семьи, чем у богатых.
Истребление ханаанских племен псалмопевец Давид объясняет карой Божьей за человеческие жертвоприношения.
В колдовских и магических ритуалах средневековья кульминационным пунктом являлось убийство младенца, поэтому с мистической точки зрения аборты можно рассматривать, как неосознанное людьми демонопоклонение, как всемирную гекатомбу (массовые убийства) в честь богини Гекаты, богини колдовства и смерти, которую изображают обвитой змеями. Это неосознанное призывание демона — и демон находится неразлучно с такими людьми.
Во время англо-французской войны, называемой столетней, одним из выдающихся полководцев Франции был герцог де Ре. Жизнь этого человека похожа на страшную сказку, но к несчастью и стыду человечества это не сказка, не кошмарная легенда, а быль, зафиксированная в судебных протоколах и исторических хрониках.
Ребенком он лишился отца, был оставлен матерью на попечение деда, получил блестящее светское образование, но без всяких нравственных устоев. Он уже в 25 лет стал маршалом Франции и блистал не только воинскими подвигами, но и своим изысканным воспитанием, обворожительными манерами, знанием искусства и философии. Он получил в наследство огромное имение, и его двор соперничал по роскоши с королевским двором. Со всех концов Франции к нему тянулись вереницы гостей. В его замках находили приют и щедрую помощь музыканты, поэты, художники и трубадуры. Но такая жизнь не могла продолжаться долго. Сундуки и сокровищницы его стали пустеть.
В это время он познакомился с колдуном-алхимиком, который пообещал сделать его более богатым, чем он был раньше, и открыть ему секрет изготовления золота из человеческой крови.
Алхимик-оккультист поставил перед де Ре условие — продать свою душу демону, без чего не ручался за успех. Де Ре исполнил условие алхимика.
Был похищен 10-летний мальчик, у которого отрезали правую руку; затем выкололи глаза, вырезали из груди еще бьющееся сердце. Кровью этого сердца де Ре написал расписку о том, что отдает свою душу демону. После этого герцог и колдун пропели восторженный гимн сатане.
Де Ре изгнал из своего дворца жену и дочь. Он возненавидел их и отправил в дальний замок, как в ссылку. Затем вместе с колдуном они приступили к магическим опытам. В окрестных деревнях стали пропадать малые дети. Пропадали бесследно, безвозвратно.
Безошибочный инстинкт матерей указывал на замок герцога, который высился на равнине, как огромный мрачный склеп. Герцог чувствовал себя безнаказанным, если не считать, что по временам его мучили угрызения совести. И тогда он хотел на оставшиеся деньги воздвигнуть собор, или постричься в монахи, или ходить как нищий странник по святым местам. Но эти порывы бесследно проходили, и он опять предавался убийствам детей, которые совершал с неслыханной жестокостью и садизмом.
Наконец слух дошел до местного епископа. Он вызвал герцога на суд — тот не явился. Епископ обратился за помощью к королю, и правительственные войска штурмом взяли дворец. В потаенных комнатах и подземельях было найдено множество скелетов и искалеченных трупов детей, а также сосуды и колбы, наполненные их кровью.
На суде герцог признался во всем. 700-800 детей было зверски убито им. Суд приговорил его к сожжению.
Перед смертью осужденный со слезами просил прощения у родителей детей и умолял Бога о помиловании. Вместе с ним был сожжен алхимик, который смеялся над слезами герцога, как над слабостью, и умер, проклиная Бога.
Когда читаешь историю жизни этого злодея, то хочется думать, что это только кошмарная легенда или сон, но это явь. А еще ужаснее, что злодейства де Ре продолжают теперь те, кто должны стать матерями. Но у них не похищают детей преступники-сатанисты, а они сами похищают своих детей у Жизни. Убивают с такой же жестокостью, как это делал продавший душу дьяволу герцог. Убивают большей частью из-за земных, материальных расчетов, поэтому, образно говоря, также хотят превратить в золото кровь своих детей. И если некоторые из них каются в совершенном злодеянии, как де Ре перед костром, то большинство живут и умирают без покаяния с ожесточенно холодным сердцем, как «учитель» герцога.
Ни одно животное, ни одно пресмыкающееся, ни змея, ни скорпион, не уничтожает своих детей ради наслаждения! Человек эпохи цивилизации, просвещения и гуманизма превзошел в жестокости все существа, живущие на Земле, стал безжалостнее змей и скорпионов.
Пока убийство детей не будет объявлено самым большим злодеянием и поставлено вне закона, все призывы к миру и справедливости будут только маской на лице каннибала.
В агиографической (житийной) литературе описан пример самого глубокого нравственного падения, случившегося с отшельником по имени Иаков. Он совершил в состоянии опьянения три греха: прелюбодеяние, убийство, а затем скрыл труп своей жертвы, лишив его христианского погребения.
В этом житии описан также и необычный подвиг покаяния, который возложил на себя падший подвижник, отвергнутый Богом прелюбодей и убийца.
В течение 10 лет он молился в подземелье, в каморке, вырытой под полом дома, где жил священник — его духовный отец. Он не видел солнечного света, питался только хлебом и водой, и это подполье было настолько тесно и низко, что он не мог встать во весь рост, не мог лечь на пол, а сидел скорчась.
Через десять лет было знамение, что он прощен.
Супруги, обрекающие на убийство своего младенца, повторяют грех Иакова, вовсе не думая о каком-либо покаянии.
Запланированное убийство ребенка, то, что в нашем лицемерном обществе называют гнусным по своей лжи, наукообразным термином «регулирование семьи», содержит в себе: прелюбодеяние, так как голый секс — это разрушение и семьи, и личности; это убийство, притом зверское и циничное; лишение человеческого существа простого предания земле.
Имя первой женщины, Ева, означает «жизнь». Имя женщин, совершающих детоубийства, — «смерть».
Эти матери становятся демонами своего собственного тела, — то есть палату, в которой зарождается и развивается человеческая жизнь, они превратили в застенок, где палач четвертует их ребенка, их сына или дочь. Затем труп находит место на какой-нибудь свалке.
И эти женщины-вампиры будут считать себя оскорбленными, если кто-либо усомнится в их порядочности.
