ИОАНН  КРОНШТАДТСКИЙ

       «Батюшка завтра придет», — при таком сообщении весь дом наполнялся незабываемым торжественным настроением. Значит, что придет отец Иоанн Кронштадтский, будет служить, затем останется к трапезе, и опять произойдет многое необычное, неповторимо замечательное. В зале установлялся престол. От раннего утра и домашние все, и прислуга в особо радостном настроении готовились встречать почитаемого пастыря. Какие это были истинно особые дни, когда Христово слово во всем вдохновенном речении Великого Прозорливца приносило мир дому. Это не были условные обязанности. Вместе с отцом Иоанном входило великое ощущение молитвы, исповедание веры. Кто же он — этот великий духовный наставник, чье имя вызывало в семье Рерихов, как и по всей России, благоговейный трепет?

       В далеком снежном Архангельске не спал однажды в ночи маленький мальчик, ученик приходского училища. Не спалось потому, что никак не давалась ему грамота, плохо читал, не мог уразуметь и запомнить ничего из пройденного. Тяжкая тоска напала на мальчика, упал он на колени и принялся горячо молиться. Неизвестно сколько был он в таком положении, но вдруг точно потрясло его всего — с глаз спала завеса, как будто раскрылся ум в голове, ясно представился учитель того дня, его урок и все, о чем он говорил. В короткое время он продвинулся настолько, что к концу курса стал лучшим учеником и одним из первых был переведен в духовную семинарию. Звали мальчика Иоанн Сергеев.

       Семинарию он также закончил первым учеником и был принят на казенный счет в Санкт-Петербургскую духовную академию. Учась в академии, Иоанн намеревался посвятить себя миссионерской работе в Сибири и Северной Америке. Но, человек предполагает, а Бог располагает, говорят в народе. Размышляя однажды о предстоящем служении Христу и его Учению, он заснул и во сне увидел себя священником Кронштадтского Андреевского собора, в котором тогда еще не был. Он принял это за указание свыше. Сон сбылся с буквальной точностью.

       В 1855 году Иоанн Ильич Сергеев окончил курс Академии и ему было предложено принять сан священника для служения в Кронштадтском соборе. Когда он впервые вошел в Андреевский собор, то остановился пораженный на пороге. Это был тот самый храм, который задолго до этого представлялся ему в видениях. Вся остальная пастырская деятельность отца Иоанна протекала в Кронштадте, почему многие забывали настоящую его фамилию — Сергеев и называли Кронштадтским.

       В ту пору Кронштадт был местом высылки из столицы — Санкт-Петербурга — разных порочных людей. Много там было чернорабочих, работавших главным образом в порту. Все они ютились по большей части в жалких лачугах и землянках, попрошайничали и пьянствовали. Вот на этих-то людей, презираемых всеми, и обратил свое внимание будущий великий пастырь. Ежедневно он бывал в их убогих жилищах, беседовал, утешал, ухаживал за больными, помогал материально, нередко возвращаясь домой раздетым и даже без сапог. Этих кронштадтских босяков отец Иоанн силой своей сострадательной любви опять делал людьми, возвращая им ранее утраченный человеческий облик.

       Эти люди и открыли святость отца Иоанна, которую затем очень быстро восприняла православная Россия.

       Известность его была такова, что Кронштадтская почта вынуждена была для его переписки открыть особое отделение. Вместе с письмами и телеграммами к отцу Иоанну текли огромные суммы денег на благотворительность, получая которые, он тотчас же и раздавал. На эти деньги отец Иоанн кормил тысячу нищих и устроил в Кронштадте «Дом трудолюбия» со школой, церковью, мастерскими и приютом.

       В уездном училище и гимназии отец Иоанн давал уроки Закона Божьего. Талант преподавателя был настолько необыкновенен, что уроки его ожидались как редкое праздничное удовольствие. Слушали его затаив дыхание. Прервав урок в любом месте, можно было спросить любого мальчика, и тот мог повторить все до мельчайших подробностей. Любимый наставник не стремился влагать в чужие мозги своих учений, но помогал родиться у каждого собственным хорошим мыслям, вызывал их из головы. На публичных экзаменах среди учеников отца Иоанна не было ни первых, ни последних — все они отвечали по Закону Божьему прекрасно.

       Обладал отец Иоанн и чудесным даром исцеления. Многих людей излечил и лично, и заочно, и наедине, и при большом стечении народа. Исцелял он не только от телесных недугов. Как-то отправились два гвардейских офицера по настоянию родственниц встретиться с отцом Иоанном. «Ну что ж, поболтаем», — говорили легкомысленно по дороге. А когда прибыли, вынес келейник им пустой стакан с серебряной ложечкой и отдал со словами: «Батюшка поболтать велел». На всю жизнь соскочило легкомыслие с незадачливых гвардейцев.

       Однажды в Архангельске жене одного священника, Любови Павловне, присутствовавшей при совершении отцом Иоанном Божественной Литургии, подумалось «как хорошо было бы, если бы в самом деле Христос благословлял нас в это время». «Вдруг, — вспоминала она, — ясно-преясно увидела, что над головою Святителя стоит сам Христос в препрославленном виде, на нем одеяние пресветло-светлое, блестяще-голубое и белыми, как снег, перстами касается слегка как будто Его Главы...».

       Народ знал, чьей силой святы были проповеди и все деяния отца Иоанна.

       А из дневниковых записей Николая Константиновича встает светлое незабываемое воспоминание:

       «... издалека замечалась заветная, жданная карета, и торопливо-заботливо проносилось по дому: «идет», «приехал». И опять входил благостно улыбающийся, как бы пронизывающий взором отец Иоанн и благословлял всех, сопровождая благословения каждому каким-то особым, нужным словом. Кому-то Он говорил: «Радуйся», кому-то «Не печалуйся», кому-то «В болезни не отчаивайся». Все эти быстрые слова имели глубочайшее значение, открывавшееся иногда даже через продолжительное время.

       Затем говорилось «помолимся». После чего следовало то поразительно возвышающее служение, которое на всю жизнь не забудет тот, кто хоть однажды слышал и приобщался к нему. Поистине, потрясающе незабываема была молитва Господня в устах отца Иоанна. Невозможно было без трепета и слез слушать, как обращался этот Высокий Служитель к самому Господу с такою верою, с таким утверждением, в таком пламенном молении, что Священное Присутствие проникало все сердца.

       Продолжением того же священного служения бывала и вся трапеза с отцом Иоанном. Мы, гимназисты, от самых первых классов, а затем и студенты, навсегда вдохновлялись этим особо знаменательным настроением, которое продолжает жить нестираемо десятки лет — на всю жизнь. Тут же за трапезой происходили самые замечательные указания и прозрения.

       ...Помню однажды отец Иоанн подозвал меня, тогда гимназиста младших классов, и, налив блюдечко старого портвейна, дал выпить из своих рук. Когда же моя матушка заметила, что «он у нас вина не пьет», то отец Иоанн сказал: «Ничего, ничего, скоро нужно будет». А через две недели у меня открылся тиф, и при выздоровлении врач предписал мне для подкрепления сил именно этот старый портвейн. Также всегда помню благословение отца Иоанна на изучение истории и художества и неоднократные заботы о болезнях моих, которым я был подвержен в школьные годы. Одно из последних моих свиданий с ним было уже в Академии Художеств, когда теснимый толпой почитаемый пастырь после литургии проходил залами академического музея. Увидев меня в толпе, Он на расстоянии благословил и тут же через головы людей послал один из своих последних заветов.

       Знал святой прозорливец кого пестовал. Знал на какой подвиг благословлял.